Летом 1921года Пугачевский уезд оказался в эпицентре голода. В фондах краеведческого музея им. К.И. Журавлева хранится немало материалов, рассказывающих о том времени.
В начале 20-х годов прошлого века в Пугачевском уезде насчитывалось 510 848 жителей (данные из отчетов докладов уездных органов). Уезд имел тогда огромную территорию в 26177 кв. км. Население занималось, в основном, полеводством и животноводством. К примеру, в 1918 г. общая площадь посевов составляла 843914 десятин. Из них на долю пшеницы приходилось свыше 80 процентов. В дореволюционное время наш край считался житницей Самарской губернии. Купцы Мальцевы, Аржановы, Шихобаловы вывозили миллионы пудов отборного зерна на всероссийский рынок.
В годы гражданской войны посевы зерновых резко сократились. В 1919 году было засажено 73 процента площади, в 1920-м – 56, а в 1921-м - всего 38 процентов. В селах не хватало рабочих рук, поскольку значительная часть крестьян была призвана в армию, причем как в красную, так и в белую. Кроме военных действий, большой урон нашему уезду принесла так называемая система продовольственной разверстки, когда кроме хлеба вывозили и овощи, масло, шерсть, сено.
В 1921 году в Пугачевском уезде началось крестьянское восстание, и в селах района было засеяно всего 57,5 процента площадей. Весна того года началась сравнительно рано. Но тепла почти не было. К тому же дули сильные ветры, по утрам стояли густые туманы. С севом медлили, ожидая потепления. Но, так и не дождавшись, начали его в середине апреля. Уже засеяли 172133 десятин пшеницы, 15575 десятин овса и ячменя, когда началась необычная для этого времени года жара. Она помешала работам. Переждав ее, приступили к севу поздних культур и, наверстывая упущенное, засеяли 61068 десятин проса и 10500 десятин семенами льна, гороха, конопли и подсолнуха. Отсутствие дождей и начавшаяся в конце апреля необыкновенная и непрерывно усиливающаяся жара не позволили закончить весенний сев. Так, к примеру, на полумиллионное население Пугачевского уезда картофель успели посадить лишь на 1536 десятин. Солнце палило. Средняя температура в апреле была почти в пять раз выше нормативной. Земля ждала влаги, но ни в одной из 86 волостей уезда дождь так и не пошел. Намечавшаяся засуха и большой весенний недосев (засеяно меньше 65 процентов от плана) грозили бедой. Хлеб погибал на корню. На 1 июля 44 процента посевов находились в плохом состоянии, 47 процентов — в состоянии «ниже среднего», пять процентов погибло и лишь четыре процента оценили как «выше среднего». За недостатком хлеба на еду стали убивать скот. Сотни и тысячи голов гибли от бескормицы.
В июне температура повысилась. За месяц выпал один-единственный дождь, захвативший меньше десятой части уезда. Планы на сбор хотя бы сносного урожая рушились. В довершение всего в отдельных частях уезда пожирали хлеб саранча и другие вредители. Наконец, вместе с юго-восточным ветром появились еще и пагубные для этих мест «помохи» (от автора: «горькая роса, вредная для хлеба»), окончательно погубившие растительность.
Для предотвращения надвигающейся угрозы голода в городе была создана чрезвычайная комиссия по борьбе с недородом. В ее распоряжение было передано 154 тыс. пудов хлеба на оказание неотложной помощи пострадавшим беднякам и середнякам уезда. Хлеб выдавали по спискам, не более 12 фунтов на человека. А голод наступал. В июле 1921 г. на почве недоедания было зарегистрировано 2335 заболеваний, девять - с летальным исходом. Учитывая тяжесть положения, уездный ревком сообщил в Самару и в Москву: «Хлеба хватит уезду лишь на 46 дней, кормов для скота - на 15. После этого населению и скоту угрожает голод. Приближается время сеять рожь, а семян нет. Положение является катастрофическим не только на будущее, но и в настоящее время».
Больные в больницах лежали без пищи. Голодали в детских домах и приютах дети, старики. Остановились общественные работы. День ото дня поступь голода становилась все ощутимее. В августе насчитывалось 7559 больных, в сентябре — 10 932, а в октябре — 11 963. Непрерывно возрастала и смертность.
Голод свирепствовал. Ежедневно умирали тысячи людей. Осенью к голоду присоединился холод. О катастрофе в Поволжье узнали и за рубежом. Вскоре в Пугачевский уезд стали поступать продукты из Швеции, Голландии, Китая, других стран. По уезду открывались столовые, которыми постепенно было охвачено 78730 человек. Выдаваемые продовольственные карточки до сих пор хранятся в нашем музее. Есть и немало воспоминаний пугачевцев, которые выжили в те тяжелые и страшные годы.
Средств на то, чтобы оплачивать поступающие из-за рубежа грузы, не было. В феврале 1922 г. правительство молодой Страны Советов приняло специальный декрет «Об изъятии церковных ценностей для реализации на помощь голодающим». Председатель Пугачевского комитета по борьбе с голодом решил изъять церковные ценности на покупку хлеба для голодающих. Пуды серебра, фунты золота, драгоценные камни, жемчуг хранились в культовых учреждениях уезда. В то время директором краеведческого музея был К.И. Журавлев. Он собирал дорогие иконы, церковную утварь из ризниц Иргизских монастырей для экспозиций. Константин Иванович, кстати, долго боролся за один экспонат — серебряную икону Николая Угодника, которая смастерили местные умельцы. Краевед хотел сохранить ее для истории. Но, увы, икону переплавили.
Весной 1922 г. стало очевидно, что без исключительного напряжения всех сил и средств провести посевную кампанию невозможно. Во всем Пугачевском уезде, имевшем еще несколько лет назад свыше 200 тыс. голов рабочего скота, остались считанные единицы. Не было и посевного зерна. Помогли другие республики СССР, сумевшие изыскать резервы. Уже в марте на Пугачевский элеватор поступило 4809 пудов пшеницы.
Т. Интулова, хранитель фондов краеведческого музея им. К.И. Журавлева
По материалам из фондов музея
